Благодаря теории Дарвина почти никто из
биологов XX века не сомневался в том, что мир живой природы развивается
эволюционно. Даже креационисты, сторонники идеи сотворения всего сущего
Богом, так или иначе признавали саморазвитие созданных Господом существ.
Однако уже к началу XX столетия дарвинизм обрел глянец «единственно верного
учения». Сомневаться в правоте Дарвина стало почти неприличным. При этом
дарвинисты произвели существенную модернизацию теории своего основоположника
о естественном отборе. В частности, они постарались очистить его учение от
налета мальтузианства, забыть о «половом отборе», на котором делал упор
Дарвин. Но — самое главное — несмотря на все их усилия, механизм
естественного отбора остался неясным, и стремительный прогресс генетики не
позволил его раскрыть в должной мере. Поэтому совсем не случайно, что далеко
не все современные эволюционисты являются последователями Дарвина. Еще в XIX
веке сформировалось другое эволюционное учение — ортогенез. Сторонники его,
признавая роль Чарльза Дарвина в продвижении самой идеи эволюции, отвергают
его теорию естественного отбора как недостаточно обоснованную и более ценят
подходы Ламарка и даже Эразма Дарвина.
По Чарльзу Дарвину, в борьбе за существование выживают лучше приспособленные
виды, выработавшие полезные свойства. Поэтому общая схема эволюции предстает
в форме ветвящегося дерева, и каждый биологический вид оказывается маленькой
веточкой. По представлению его оппонентов, в ходе эволюции у биологических
видов далеко не всегда вырабатываются полезные свойства. Они могут быть и
вредными, и ненужными. Это зависит от их предков: если в их развитии
возникла какая-либо тенденция, позволившая им выжить в каких-то условиях, то
затем она может развиваться дальше, хотя надобности в этом уже не было. С
этой точки зрения, жираф оказался длинношеим не потому, что он много
упражнялся, и не потому, что выжили лишь особи с длинной шеей. Шея стала
удлиняться еще у его предков, и потому жираф, получивший такое неудобное
наследство, вынужден был питаться кронами высоких деревьев. Словом, причина
и следствие при таком толковании меняются местами.
Сторонники теории ортогенеза стремятся сформулировать своего рода
периодический закон биологических видов и строят таблицы, напоминающие ту,
что построил Дмитрий Иванович Менделеев для химических элементов. Пока что
всеобъемлющей теории, способной вытеснить учение Дарвина, представители
этого научного направления не выдвинули. К сожалению, в настоящее время
генетика и оба течения в эволюционизме существуют изолированно друг от друга
и не слишком склонны к сотрудничеству. Между тем, это было бы полезно как
для углубления исследований в области эволюционной теории, так и сдерживания
тех общественно опасных тенденций в развитии генетики, что проявились в
последние годы. Назрела необходимость в появлении нового Дарвина.
