После долгих лет добровольного
изгнания Пифагор возвратился на свой родной остров Самос. Точная дата его
возвращения неизвестна, но, согласно Порфирию, Пифагору исполнилось тогда
около сорока лет. Он решил основать школу, надеясь передать юным согражданам
накопленные знания, но желающих не оказалось. Тогда Пифагор пошел другим
путем. Наблюдая в гимназии за юношами, философ предложил одному из них
приходить к нему на занятия, пообещав платить ему за это. Молодой человек —
кстати, тоже Пифагор! — был беден, а потому согласился. Через некоторое
время, когда он втянулся в учебу и почувствовал к ней интерес, Пифагор
сообщил ученику, что больше не имеет возможности платить ему обещанные
деньги. Ответ был именно таким, какого ожидал философ. «Не нужно платить мне
деньги, — сказал юноша. — Пожалуйста, продолжай учить меня». Чуть позже
учитель захотел прервать занятия под тем предлогом, что у него нет средств
для пропитания, и тогда ученик выразил готовность платить за учебу.
Затем Пифагор отправился в
путешествие по Греции. На острове Делос он посетил храм Аполлона, известный
тем, что там не приносили в жертву животных. Он добрался до острова Крит,
где, одетый в черную шкуру, провел 27 дней в знаменитой в эллинском мире
Идейской пещере. Там, по преданию, бог Зевс некогда передал законы критскому
царю Миносу. Совершив положенный обряд и, видимо, таким способом изучив
критские законы, Пифагор побывал в Спарте с целью подробнее разузнать о
древних законах Ликурга. По возвращении на Самос мудрец построил помещение
для бесед, названное впоследствии «полукругом Пифагора», но почти все время
проводил в пещере на окраине города, известной позднее как «дом философа».
Вполне вероятно, что эта его
деятельность носила оппозиционный по отношению к правителю Поликрату
характер. Этот тиран, некогда захвативший власть на острове с целью защитить
права народа, с течением времени все менее и менее считался с общественным
мнением и тем самым становился тираном в современном смысле слова. Поликрат
был способен хладнокровно предать своего союзника и заключить против него
новый союз с их бывшим общим врагом. Хорошо разбиравшийся в искусстве, он
потворствовал своим страстям и, в частности, имел в своем дворце настоящий
гарем. Пифагор, очевидно, осуждал деспотизм и невоздержанность Поликрата, а
потому попытался противопоставить этому освященные традицией нормы права.
Именно законность он, скорее всего, попытался проповедовать в своем
«полукруге», но жители Самоса, боясь тирана, опасались приходить туда. Не
этим ли следует объяснить тот странный факт, что Пифагор, вернувшись на
родину, не мог набрать учеников? Все его биографы единодушно говорят об
умении мудреца расположить к себе людей. Вот как об этом высказался Ямвлих:
«Будучи еще юным, он удостаивался всяческого почтения и уважения со стороны
старших. При встрече и беседе он располагал к себе всех. Кто бы ни взглянул
на него, он всем казался удивительным...»
К тому времени Пифагор, видимо, получил широкую известность в Греции, и
Поликрат не решался применить к нему силу. Но для рядовых самосцев общаться
с Пифагором было весьма небезопасно. Столкнувшийся со стеной страха и
непонимания, но при этом вовлекаемый в тяготившие его общественные
церемонии, Пифагор решил покинуть родину.
