В 1518 году
17-летний Галилео по настоянию отца поступил на
медицинский факульт Пизанского университета.
Винченцо, видя одаренность своего сына, надеялся,
что, став врачом, Галилео сможет обеспечить материальное благополучие себе и
своей семье. Но Галилео вскоре нашел учебу
невыносимой. В то время в науке господствовала
схоластика, представлявшая собой своеобрзный
синтез христианского вероучения с идеями
Аристотеля. Всё преподавание
велось только на греческом языке и латыни, и
поэтому очень много времени у студентов уходило на перевод текстов с этих мертвых языков. Разумеется,
что при этом сурово подавлялось всякое свободомыслие. Галилео восставал против этой закостенелой системы
преподавания, о чем открыто высказывался на занятиях. Дерзкое поведение Галилео вызывало неприятие как со стороны профессоров,
так и студентов.
Несмотря на способности и пытливый ум, он
чувствовал себя в университетской среде крайне неуютно. Галилео не видел
здесь людей, с кем мог бы вести спор на равных, и
потому всё больше впадал в депрессию, борясь с ней
в местных кабачках и борделях. Его вечную скуку
несколько разнообразили лишь рождественские и пасхальные праздники. Тогда
Пиз оживала: сюда прибывал из Флоренции великий
герцог Тосканский со своей семьей. В эти праздничные дни придворные ученые
великого герцога обычно выступали с публичными лекциями. Посещавший
их Галилео вскоре увлекся теорией одного из придворных математиков — Остилио
Риччи (1540—1603). В отличие от большинства ученых того времени, следовавших
античным традициям и отвергавших эксперимент, Риччи стремился учитывать и
данные опытов. Галилео усердно посещал лекции Риччи и забрасывал его своими
острыми, точно поставленными вопросами. Очень скоро Риччи обратил внимание
на этого талантливого юношу, и под его влиянием Галилео постепенно оставил
занятия медициной, отдавая предпочтение математике. Хотя Винченцо был
разочарован решением сына, он смирился с ним и даже согласился с тем, чтобы
именно Риччи продолжил обучение Галилео. Вскоре Риччи познакомил его с
евклидовой геометрией и математикой Архимеда, и уже к концу своего первого
семестра Галилео целиком переключился на изучение математики.
Наука, считал Галилей, должна
опираться только на эксперимент. И хотя это положение нельзя считать
абсолютно верным, талант Галилея проявился здесь в полной мере. В одно
воскресное утро 1583 года Галилео, слушая долгую церковную службу, обратил
внимание на то, как раскачивался вперед и назад свисавший с потолка
светильник. Галилео по ударам своего пульса стал отсчитывать время, за
которое лампа делала полную амплитуду.
Оказалось, что в исходную точку этот маятник всегда возвращался за одно и то
же время. Вернувшись домой, Галилео начал экспериментировать с маятниками и
обнаружил постоянство в периодах колебания маятника. Благодаря этому
открытию измерение времени стало более точным: появилась возможность
регулировать механические часы, синхронизируя тем самым его счет.
Галилео вскоре столкнулся с проблемой: для того чтобы проводить
эксперименты, требуются деньги. В результате, проучившись четыре года в
университете, он покинул его, так и не получив диплома. Однако это было не
так страшно. В то время репутация в научном мире и связи с влиятельными
людьми ценились выше, чем университетский диплом, и потому Галилео решил
продолжать свои научную карьеру. В надежде получить место преподавателя в
университете и ради заработка он начал давать частные уроки. Это позволяло
ему кое-как выживать и даже продолжать свои исследования. В это время
Галилей-старший вступил с Царлино, своим бывшим учителем, в энергичную
дискуссию по поводу отдельных положений музыкальной теории. Галилео пообещал
предоставить отцу необходимые аргументы и провел ряд акустических
исследований. Винченцо поразили эксперименты сына, и он несколько раз просил
повторить их на публике. Это еще сильнее укрепило уверенность Галилео в том,
что с помощью опыта можно убедить других в справедливости его математических
теорий.
Знаменитая история о том, как
выскочивший из ванны Архимед бегал голым по улицам с криком «Эврика!», была
известна во времена Галилея так же широко, как и в наши дни. Архимед тогда
нашел способ установить, сделана царская корона из чистого золота или нет.
Галилей решил усовершенствовать этот древний метод. Он придумал
гидростатические весы, на которых можно было взвешивать предметы в воздушной
и водной среде. После этого он повторил эксперимент Архимеда и изложил
результаты в коротком трактате, названном «Маленькие весы». Галилей сумел на
опыте опровергнуть слова Аристотеля, утверждавшего, что тяжелые тела падают
быстрее, чем легкие. Для этого он скатывал медные шары по наклонным
плоскостям, обладавшим минимальным трением, и даже, по легенде, сбрасывал на
глазах собравшейся внизу толпы различные предметы со знаменитой пизанской
падающей башни. Свои открытия Галилей проанализировал в книге «О движении»
(1590).
Приверженность к эксперименту стала его отличительной чертой. В этом ключе
выдержаны трактаты Галилея «Звездный вестник» (1610), «Диалог о двух
главнейших системах мира», а также последняя его работа — «Беседы о двух
новых отраслях науки», созданная им во время домашнего ареста. Свои научные
труды Галилей часто писал в форме полемических диалогов: один из
собеседников выдвигает гипотезу, а второй пытается опровергнуть ее. Именно
так выглядят «Пробирщик» (1623), «Диалог о двух главнейших системах мира»
(1632) и «Беседы о двух новых новых отраслях науки» (1638). Кроме того,
несколько своих работ Галилей специально написал не на латыни, а на
итальянском языке, что делало их более доступными для понимания широкой
публики. Этот поступок Галилея получил широкую поддержку и нашел множество
последователей.
